Рождение...
Закрой глаза. Закрой-закрой. Просто сделай это. Просто верь мне...
А теперь вслушайся..
Ты слышишь?.. Снег. Идет снег. Прежде чем упасть на землю белым покровом, снежинки кружатся в замысловатом танце...
Вот они белесой мошкарой, сверкая и переливаясь в свете фонарей, парят над нами. Сегодня мы идем за ними...
Мы отправляемся в край скалистых гор, что заснеженными пиками острых вершин упирается в небо. Край быстрых порожистых рек, где равнодушное солнце оставляет кожу его обитателей белой, край, что суров со своими, и беспощаден к чужакам.
Эта зима выдалась лютой, она была холоднее, чем когда-либо прежде. Забирая здоровье сильнейших, слабых она губила почти мгновенно. Многие из рода людей покидали эти земли в поисках лучшей жизни, чтобы вернуться однажды, но уже летом. Снег быстро заметал их следы, словно не было их здесь никогда.
Ветер, завывая, налетал на неприступные скалы, разбиваясь на множество осколков обманчивого эхо. Разгуливая по коридорам высеченного прямо в горе замка, тревожил пламя факелов их освещавших, словно старался погрузить все вокруг во тьму. Но обитателям сих чертогов не нужен был свет, они прекрасно видели в темноте. Факелы, свечи — как дань уважения своему человеческому началу. Таворги или носящие в себе зверя, Стражи гор и лесов у их подножия, хранители древних знаний и умений. Воины, которых многие из правителей хотели бы видеть в рядах своих армий, не опускающиеся до распрей простых смертных и их глупой войны за господство над всем и всеми.
Сейчас замок был погружен в тишину, он замер в ожидании... Его обитатели обменивались лишь редкими взглядами, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из опочивальни предводителя...там кричала женщина...
Велакар стоял в центре зала, лицом к трону. Лишь свет луны столь холодный, от чего кажущийся синим, вырвал его фигуру из царившего в помещении мрака. Пальцы, сложенных за спиною рук, перебирали замысловатую вязь звеньев цепочки. И каждый доносившийся до тонкого слуха стон или крик, отзывался внутри новой болью. Он корил себя за слабость, но он любил ту женщину, которая страдала сейчас, роды проходили многим тяжелее, чем предыдущие и, кажется, дольше. Он покорно ждал, сражаясь с желанием, наплевав на все традиции и обычаи, броситься к ней. И сейчас, он просил предков о помощи, о том, чтобы ее мучения поскорее кончились, а еще, в тайне, чтобы они сохранил жизнь ей., а не ребенку, если вдруг станет выбор. Как любой из Таворгов, Велакар был однолюбом, он сделал свой выбор только раз, когда понял, что без Линей ему трудно дышать, и что если она, ответит ему отказом, он нет, не умрет, но останется один до конца своего пути. И теперь мысль о том, что он может потерять ее, казалась ему невыносимой. Хотя с чего он должен ее потерять? И снова мужчина упрекнул себя в трусости. Линей была достойной дочерью своего рода, сильная не только телом, но и духом. Она справится.. ах, но почему надрывен ее крик?
Крупные хлопья снега, гонимые ветром, кружились в безумной пляске, плотной завесой отгорождая замок от внешнего мира, заставляя теряться в догадках, что происходит за окном. Велакар склонил голову, он каждой клеточкой тела ощущал ожидание других. Возможно сегодня им придется пережить разочарование...
Тишину нарушил звук шагов. Он заставил себя расправить плечи, от чего его и без того прямая осанка стала чуть горделивой, так и не обернувшись.
- Владыка, - мягкий голос, пронизанный спокойствием, - близится конец, Вы..
- Я знаю, уже иду...- оборвал он говорившего на полуслове, - что ж.. время пришло.. пора...
«Мы с болью приходим в этот мир и с ней же покидаем его», - думала повитуха, что принимала уже четвертые роды у супруги Владыки Белых воинов.
Женщина, лежавшая на измятых, перепачканных кровью и потом простынях, от природы наделенная силой сейчас казалась ей маленькой, беззащитной и беспомощной.
Младенец оказался крупным, неудивительно, что его мать так мучилась. Ребенок молчал, хотя должен был криком огласить момент своего рождения.
Дурной знак, подумала повитуха, оглядываясь на встревоженную отсутствием детского плача мать, и тогда шлепнула младенца, тот даже не пискнул, лишь вздрогнул всем телом.
- Ах ты упрямец.. - и тогда она шлепнула его сильнее. Миг, когда Велакар открыл дверь в опочивальню, был ознаменован детским плачем. Женщина, принимавшая роды, замерла, но не от серьезного взгляда Владыки, ни его возможного гнева она испугалась, а ноток ярости в крике младенца. Покачав головой, она передала ребенка Велакару, и скрылась из опочивальни, ни слова не сказав. Мужчина с младенцем на руках замер посреди комнаты. Попав в руки отца, ребенок затих и, кажется, с любопытством разглядывал его. Момент истины настал. Отец оттер кровь со лба малыша, который к слову был тяжел. Велакар ощущал на себе испытывающий взгляд Линей, которая ждала ответа, но не смела задать вопрос в слух. Сердце мужчины замирало в ожидании, сейчас был четко ощутим каждый удар. О рождении сына Владыки знали в замке уже все, и, как их предводитель, он чувствовал нетерпение, коим были наполнены их души. Удобнее устроив сына на руках, Велакар вгляделся в его лицо, звякнула цепочка, когда медальон в виде круглого желтого диска лег на грудь малышу, цепкие пальцы быстро схватили его, сжимая. Ничего не происходило. Разочарование подступило к горлу, когда вдруг мир вокруг задрожал, завибрировал. Пространство гнулось, по стенам заиграли отблески, словно золотые змеи скручивались под черной гладью воды. Один за другим на полу зажигались символы, выведенные невидимой рукой, переплетаясь, они сомкнулись вокруг мужчины с ребенком на руках. Балконная дверь под напором ветра распахнулась, стекла в ней, зазвенев, взорвались тысячью, сверкающих в свете в полной луны, брызг. Ветер, ворвавшийся в комнату, задул пламя в камине. Глаза ребенка блестели в темноте, их настоящий цвет прятался под мутной поволокой, отчего они казались непроницаемо черными, как вдруг на дне появился оранжевый огонек, и не будь в комнате темно, Велакар подумал бы, что это отблеск огня, но нет... уже через секунду на него смотрели глаза цвета чистого яркого янтаря. Велакар ликующе вскрикнул, а потом, запрокинув голову, рассмеялся, прижимая ребенка крепче к своей груди. Наследник! Сегодня родился наследник! Тот, кто поведет его народ сквозь время, когда силы покинут его. Таворгом можно или родиться , или быть обращенным. К сожалению, даже у чистокровных таворгов все реже рождались дети со зверем внутри. Так его трое сыновей, полноправными членами стаи станут только после обряда инициации, который им предстоит пройти на шестнадцатой весне своей жизни, но даже тогда они не смогли бы занять его места, ибо Владыкой может быть только рожденный.
Но малыш, лежащий на сильных руках отца еще не знал, что уготовано ему той, кто носит имя Судьба. Мир только-только открывался ему.
Снег прекратился, а на очистившемся небе засияли звезды. Немые, холодные наблюдатели. Сейчас их далеко не равнодушный взор был направлен на только что родившегося мальчика, никто не слышал, как они тихо переговариваются. Как некоторые из них вспыхнули ярче, отмечая будущий путь наследника...
Белый... белый... -пела вьюга, тревожа снежный покров... сверкая в лунном свете, танцевали снежинки приветственный танец.. - белый.. белый.. как снег... - ее слов не слышал Велакар, но слышал его сын..
Осколки стекла хрустели под сапогами, когда Владыка вынес ребенка на балкон...
Белый.. белый..- шептали звезды.. -белый .. белый.. не такой как все....
И когда Велакар поднял младенца над головой, представляя его богам, миру, народу, как того требовал обычай.. тишину в клочья разорвал многоголосый волчий вой - сыны Севера приветствовали новую жизнь, одного из своих...
Улыбаясь Велакар, опустил руки, прижимая ребенка к груди, он не замерзнет, зверь внутри него не допустит этого.
Запрокинута голова Владыки, с его губ срывается вой, идущий из глубин его груди, от души.. приказ стае о начале охоты отдан... сегодня в ознаменование рождения наследника Таворгов прольется кровь, как того требуют Боги.