Уважаемые, Постоянные Читатели, мои Избранные, те, кто, просто так, иногда заглядывают сюда! Я хочу поздравить вас всех С наступающим Новым Годом! Пожелать, чтобы Новый год принес вам больше радости и счастья, а все невзгоды и трудности остались в прошлом году! Чтобы дорога каждого была пусть не самой прямой,но чтобы петляла меньше и ухабов было не так много. Чтобы кто еще не нашел свою любовь, обрел ее в наступающем 2006, а у кого она есть, берегите ее, и пусть она день за днем становится сильнее. Желаю, чтобы свершились все начинания, чтобы исполнились желания (только будте осторожнее с ними), чтобы сбывались ваши мечты. будьте счастливы, не забывайте о друзьях и близких, пусть удача станет вашей верной спутницей, а фортуна вам улыбнется!

Ваша, Бечевка-Бесовка

---

...

Отрывок из посвящения Седому или Сказания о нем

В темной квартире. Под звуки музыки, рвущиеся из колонок, он стоит у окна, смотря на то, как промерзший «до костей» город заносит снегом, укрывает белым покрывалом. Новогоднее настроение отсутствует полностью, при мысли о празднике в душе всколыхнется неприятное чувство, что осадком лежит на самом дне. Вера в себя давно потеряна, как в него еще умудряются верить другие? Пепел с тлеющей сигареты в длинных пальцах упадет на подоконник. Не страшно когда замерзает тело, гораздо страшнее, когда вместе с телом замерзает душа. Глаза вновь покраснеют, но не от слез, а от усталости. Он, не отрывая взгляда от окна, почувствует, что кто-то набирает его номер, и телефон зазвонит, настойчиво упрямо будет трезвонить, стараясь прорваться через орущую музыку. Он лишь втянет в себя горький сигаретный дым – он не хочет разговаривать, не хочет и слушать. И телефон замолчит. Звонок повторится - кто-то на том конце понадеялся, что ошибся номером. Не ошибся. Все правильно. Все верно.

Ветер кружит крупные хлопья снега в воздухе. Пепельно-серые глаза, пепельно-серые волосы, пепельно-серое настроение. Не радостно, не грустно. Танец метели так красив, так похоже на нее. Она порывиста в своих желаниях, в своих решениях, что нередко толкает ее на совершение ошибок, что нередко причиняет боль, ей в том числе. Но разве это имеет какое-либо значение для него? Он умеет прощать – нет. Он скорее копит обиды. Но так случилось, что кем-то две судьбы были однажды связаны в одну. Привычным жестом, запустив пятерню в волосы, от виска к затылку, он поправит их.

Где ты сейчас?

Вопрос оставит след дыхания на стекле, который растает. Он закроет глаза, касаясь медальона на шее, посылая к ней душу. И он увидит.

Уютную комнату, освещенную мягким пламенем свечей, сизый дымок благовоний из курильницы, окна скрытые тяжелыми шторами от любопытных глаз дома напротив. И ее, лежащую на полу, на пушистом ковре, вслушивающуюся в знакомую ему мелодию, любимую им мелодию. Ее глаза прикрыты, но сердце бьется слишком часто для сна. Бесплотным призраком он будет парить над ней, не тревожа ее спокойствия. Не касаясь ее сознания. Зная ее мысли и желания. Улыбка коснется ее губ, он улыбнется вместе с ней, кивая, словно соглашаясь. И, забрав крупицу счастья, он вернется в собственное тело, и снова кивнет, уже своему отражению в оконном стекле.

Он выйдет на улицу под снег, поправив ворот свитера, запухнув плотнее пальто. Он будет гулять по ночным улицам до утра, как это делал не раз. Рисуя ее образ в своих мыслях. Иногда прислушиваясь к своим ощущениям, успокаиваясь осознанием, что все в порядке. Судьбы их связаны, он - ее Хранитель, она – Дарящая ему тепло. Ни больше, ни меньше.

---

Не знаю, возможно,это будет эпиграф к сказанию о Седом. А может станет эпилогом, не знаю, не хочу загадывать...

Я помню...

Я помню взгляд твоих янтарных глаз,

И сердца стук под ледяной ладонью..

Твой голос помню как сейчас..

И нежность поцелуя помню.

Я помню радость, смех и, конечно, боль..

Я помню страх пред расставаньем...

Я помню, ты позвал меня с собой.

Бросая взгляд в прощани печальный...

Я помню крик свой: "Подожди!"

И помню, что тогда не обернулся ты ..

Теперь одна, тоскливо глядя за окно,

Где дождь и ветер снег сменяет..

Дыханьем затуманю я стекло, шепча:

Я помню..

Я тебя не забываю...

---

Вечность на двоих

я хотела бы разделить с тобою больше, чем человеческую жизнь... вечность.. но должно быть это слишком долго, да?

Любовь существует вне времени..

Говорят, что для нее нет границ.

Нет, но есть стены. Их возводят сами люди. Ценить, начинаешь только тогда, когда остается слишком мало времени.

И уже ничего не изменить...

Именно.

Но ведь можно сделать ярким, подобным салюту, звездопаду то малое, что осталось?

Чтобы умножить боль?

Чтобы иметь память...

Она - враг

Но и друг...

Пусть так.

Ослепительно белые перья крыльев за твоей спиной.. Ты - Ангел?

Увы, нет. Их видишь только ты.

Солнце окрашивает небо золотом, а потом оно становится багряным. И воздух.. он холоднее, тяжелее, влага в нем не дает свободно вздохнуть...

Я всегда согрею тебя

Всегда?

я не даю пустых обещаний. Ты это знаешь..

Иногда ты суров...

Прости, это привычка. Но у меня есть целая вечность, чтобы исправиться.

Улыбка тебе идет... Когда я подойду к черте, встретишь ли ты меня на той стороне? У ворот в Вечность?

Ты назначаешь мне свидание?

Да

Рассвет, мне пора.

Ты помнишь?

Да, годы спустя, у ворот в Вечность. Я помню. Я буду ждать...

---

---

Твоей памяти посвящается, Галина...

Потому что я верю в тебя...

Потому я слез не пролью...

Потому что в душе для тебя

Я большую надежду храню...



И не важно, что ты на краю..

В малом шаге от бездны осталась,

Я верю в силу твою...

До сих пор ведь ты не сломалась...



Пусть неверным будет твой шаг,

Пусть обманчивой будет тропинка,

Вот тебе моя рука...

Если вместе, то горе - былинка...

Вера не помогла...

Она умерла

---

Смерть на счастье или одинаковые сны

Свет угасал, а мир затихал, переставая существовать. Хотя еще были слышны голоса врачей: «… мы его теряем…». Разряды тока по телу едва ощутимы, хотя оно казалось ему уже не своим, чужим, и боль была чужой. Перед глазами скользили размытые неясные тени.. «раз.. два…. (голоса стихли).. разряд»… далекий очень далекий писк стал протяжным. «.. время смерти..».. Падение длинною в вечность, в пустоту…Неужели, это и есть смерть? Ничего нет? Одиночество. Навсегда? Сознание дернулось, рванулось вверх к еще не угасшему лучику света, что стремительно превращался в светящуюся точку. Разве должно быть так, что переживания, смятение, тоска, что рвали душу, терзали мысли, разбивали планы, должны воплотиться в бесконечное пребывание в тюрьме, под названием забвение, в карцере…

…Яркий, ослепляющий свет шел откуда-то снизу, он поглощал тьму вокруг, разбивал ее, тянул, манил к себе мягким теплом.. У него было ощущение, что он летит к ядру земли, но не было боязни, даже мысль о страхе казалась нелепой. Теперь все выглядело таким бессмысленным.. далеким.. ненужным.. «Ах, если бы ты только видела этот Свет…»

Он открыл глаза, удивленно уставившись, на стоящую перед ним девушку, до боли знакомые черты, заставили все внутри похолодеть и съежиться, обостряя чувство вины. Шум прибоя за витражным окном, короткий взгляд – синева бескрайнего моря лишь линия горизонта отделяет его от неба. Непривычная легкость в теле, хотя какое уж там тело, оно мертво. Взгляд блуждал по комнате, по скромной обстановке, скорее всего это был кабинет, судя по книжным полкам и письменному столу у окна, по тропическим пальмам в кадках, по цветкам в горшках, по узору мягкого персидского ковра под ногами, но только не возвращался к девушке, он не мог посмотреть ей в глаза, не мог объясниться с ней, подобрать слов для того, чтобы сказать, что не хотел оставлять ее. Он никак не мог взять в толк, что она здесь делает.. здесь.. за пределом. Что делать живой в мире Мертвых?

- Не стоило принимать ее личины, - голос быстро менялся, грубея- хотя кто вас, смертных, знает, кто-то радуется, а кого-то начинает пожирать тоска и боль, вот, как прям тебя сейчас, - как-то обиженно пробурчало существо, - эх… а ведь момент должен был быть торжественным…

- кто ты? Бог? – удивленно произнес он, настороженно следя за метаморфозами существа. Вот перед ним уже высокий молодой человек, с волосами цвета зрелой пшеницы, глубокими.. синими глазами, как то море за окном. При последнем его слове, на лице существа отразилось недоумение, а потом губы расплылись улыбке, отрицательно покачав головой, существо распахнуло белоснежные крылья..

- Ангел, всего лишь ангел, - спокойно и невероятно мягко произнесло существо, - Ты спросишь меня, почему она? Тебе предстоит очень важное, но в тоже время трудное испытание – осознать собственную смерть, и то, что ты уже не увидишь тех, кого любишь, тех, кем дорожил, до тех пор, пока они не уйдут за предел своего бытия. Ты больше не вдохнешь воздух мира смертных, - Ангел бы спокоен, взгляд его голубых глаз вернулся к окну, хотя, что для него жизнь, за которую, так цеплялся человек, что стоял напротив, что ему до того, что под грузом его правды, плечи смертного поникли. Но сердце Ангела пылало любовью, чистой, лишенной предрассудков. Он не знал, что значит презирать или ненавидеть. В нем жила святая вера в человечество. И в этого человека, как одного из представителей великой расы людей, - поэтому тебя должен был встретить человек, которого ты знаешь, так тебе было бы легче перенести перемену…

…Солнце, пылающим оранжевым диском клонилось к горизонту…Свежий, чуть влажный ветер нес солоноватый запах моря…с чуть терпкой примесью водорослей. Крик чаек, парящих на воздушных потоках, шум волн разбивающихся о скалы… они словно шептали, она выключила музыку, съехав на обочину, заглушила мотор. Хлопнула дверца машины. Ветер развивал локоны, запутываясь в них, оседая шепотом знакомого голоса… Солнце, при взгляде на него, еще заставляло щуриться. Она всматривалась в небо, в легкие, невесомые облака, медленно плывущие по нему. Воздушные корабли небесного океана. Грусть печатью лежала на ее сердце. Сердце, заперто на замок, со сломанным ключом внутри. Да, так бывает, когда теряешь того, кого любишь. Так бывает… Девушка прикрыла глаза, которые по глубине могли соревноваться с тем морем, что далеко внизу билось о скалы, играя камнями, выбрасывало их на берег, утягивая новые.

- Ты ведь хотел оказаться здесь, не так ли? Сырой земле ты предпочел жар огня…

«Я хочу к морю…» - такими были его слова, перед тем как глаза закрылись и больше не открывались……. Никогда. - …хочу к морю…

- Отдаю тебя в объятия ветра… ты говорил, что только он по-настоящему свободен… так раздели же с ним его свободу… - не было помпезной погребальной урны, лишь шкатулка из полированного красного дерева, со сдвигающейся крышкой. Вытянутые руки. Ветер легко подхватывает прах, кружа, унося прочь. Она кусает губы в кровь. Прощаться всегда тяжело. Всегда. Навсегда. Никогда. Погруженная в собственные мысли, она не увидела вывернувшей из-за поворота серпантинной дороги несущуюся прямо на нее иномарку.. управление отказало, обрывая ее жизнь с гулким звуком удара, ломая хрупкое тело..

… - Полагаю, что ее реакция будет подобна твоей, - Тихо сказал Ангел, отворачиваясь от окна, печально глядя на него.

Что?! ЕЕ?! Но как? Что произошло? Странно, но тело еще жило прежними ощущениями, внутри внезапно все похолодело, заставив сердце сжаться в приступе неистовой боли.

- Но как… - только и смог изречь он, подчиняя отказавший вдруг голос, чувствуя как оседает на пол. Не было никаких сомнений в том, что Ангел говорил именно о НЕЙ…

- Несчастный случай, - мягкий сочувствующий голос Ангела. И все поплыло. А когда вернулось на места. То это была уже операционная. Толкотня. Суета. Трубочки, пищащие приборы. Провода. Яркий свет лампы над столом. И она… Нет, он не видел ран, вернее не придавал значения тому, что они уродуют ее красивое лицо, руки, тело. Взгляд метался от одного врача к другому, к медсестрам. И почему-то ему казалось, что двигаются медленно, слишком медленно, почему-то хотелось оттолкнуть, отогнать их всех прочь от нее. Защитить, укрыть от боли.

- она еще жива, - сказал рядом стоящий Ангел, бесстрастно взирающий на всю эту картину, - теперь решать тебе, жить ей или умереть…

Во второй раз все внутри словно оборвалось, застучало в висках. Как? Он? Он будет вершить чью-то судьбу. Он имеет на это право? Разве не Бог решает все?

- Ты же хочешь, чтобы она была с тобой? Ведь так? – Ангел встал у нее в изголовье, - Должна пройти еще целая человеческая жизнь… Лет восемьдесят, прежде чем она окажется там же, где и ты… Но ведь ты должен осознавать еще одно, что ее может уже ждать кто-то другой… Люди редко могут прожить жизнь в одиночку…

Ангел был прав, ему безумно хотелось оказаться рядом, иметь возможность хотя бы еще раз ее обнять, что и говорить о том, чтобы разделить с ней вечность…Болью разрывалась грудь от мысли, что уже не будет встреч, объятий поцелуев, что от этого горечью наполняется душа. А теперь только от его решения зависит то, будут ли они вместе. Хотела бы она этого? Должно быть… Но цена? Он смотрел на нее, чувствуя, что стоит на перепутье, что шаг в любую сторону – любое принятое решение – шаг в пропасть…

И вот, на миг, она открыла глаза, посмотрев прямо на него, и губ коснулась доверчивая, нежная улыбка. Несомненно, она увидела его…

- пусть живет, пусть проживет длинную счастливую жизнь… все восемьдесят, а то и сто лет…- выпалил он, глядя на Ангела.

- Но как же… - хотел было возразить Ангел

-Нет.. пусть пройдет свой путь до конца… а придет она ко мне или кому-то другому… это уже неважно… - и пусть больно, но осознание того, что где-то живет она, и что она счастлива было важнее всякой боли.

- А как же защищать и оберегать…

- Незримым духом я буду сопровождать ее по жизни, постараюсь оградить от зла в меру своих сил…

- тогда достаточно… - взмах руки, ломанная линия кардиограммы сравнялась, голова девушки бессильно склонилась на бок, а рука разжалась…

- Что?! Зачем?! – закричал он со смешанным чувством ужаса и боли, смотря в глаза Ангела.

- ее время пришло… - спокойно ответил Ангел.

-тогда зачем ты спрашивал меня? Зачем этот выбор, если он ничего не решает? – он чувствовал, как слезы, неподконтрольные слезы скатываются по щекам.

- Ничего не решает? Отнюдь… твой выбор означал, будете ли вы вместе или нет… Ты сделал его в пользу ее жизни, ее возможного счастья, обрекая себя на ожидание, которое возможно ничем бы не закончилось, на одиночество в вечности. Самопожертвование, оно было искренним… а теперь пойдем отсюда… переход момент все-таки интимный и не нужны тому лишние свидетели.



Солнечный свет лил в окно сквозь белую органзу гардин. Он стоял в дверном проеме кухни. Взгляд замер на мальчике лет пяти, сидящем на за столом. Бумага. И цветной россыпью карандаши по столу. Стоило взглянуть мальчугану в глаза, он словно увидел собственное отражение. Те же глаза, те же черты. Те же непослушные волосы. Шорох одежд. Она отвернулась от окна. Как же она прекрасна в этом потоке золотого солнечного света, что играет переливами в локонах ее волос, чуть приподнятых у висков. Ей идет белый. Его губ тронула улыбка, когда, подойдя со спины, он обнял ее за талию, сложив руки на уже округлившимся животе. Сказали, что будет девочка. Да, определенно у них будет дочь. Что это, предчувствие? Возможно. Он склонил голову к ее плечу, касаясь его губами. От беременных женщин всегда почему-то пахнет молоком и медом. Хотя нет, так пахнет только от нее. В своем положении она чудесна.

- мне приснился страшный сон, - тихо сказала она, от неприятных воспоминаний ее тело вздрогнуло в его руках.

- расскажи… - прошептал он ей на ухо успокаивающим, чарующим голосом, в своей манере. И она рассказала. Утаив тот факт, что он умер в ее сне. А он не сказал ей, что знал о своей смерти в этом сне, подумав: Нам до сих пор снятся одинаковые сны, - они молчали, смотря на бескрайнее синее море за окном, что сливалось бы с небом.. не раздели их полоска горизонта.



Они не знают?...

.. нет Ангел…

..но разве они не должны знать?

.. Ах, Ангел ты еще слишком молод… зачем им знать, что для того, чтобы их мечта осуществилась, им пришлось умереть? Пусть будут счастливы, они это заслужили…

Да.. ты прав… они заслужили… пусть будут…

---

...

---

Очередной бред воспаленного сознания

Навеяно.. нескладно и не красиво...

Когда ты нес в ладони мое сердце..

Что чувствовал, когда сжимал кулак?

Когда с полуночи и до обеда...

Метал в него осколками стекла?

Тебе не больно...

Сердце не твое же...

Но сожалел ты только лишь о том..

Что криков боли слышать ты не можешь..

В тот самый миг победы надо мной..

---

На Зов

Густой как кисель сумрак в комнате. Через щель меж задернутых тяжелых штор просачивается солнечный лучик, оставляя яркую желтую лужицу на полу. В этом тонком столбике света, вихрятся, танцуя пылинки. Часы сообщили ему, что уже давно миновало утро, и скоро наступит полдень. Вставать не хотелось, сильное тело сковано гнетом бессонной ночи, почти бессонной. Он впадал в легкое беспамятство, но боль возвращала его в реальность с безудержной жестокостью. Смятая постель. Не потому, что ночь была бурной, нет, она не хранит остатков чужого тепла, а соседняя подушка пахнет его одеколоном, а не чужими духами. Ночь была болезненно мучительной и, казалось, тянулась вечность. Сейчас, когда острые приступы боли, сменились туманными тупыми, фантомными ее отголосками, оставляя тело полностью опустошенным, лишенным сил сопротивляться, самое время было бы уснуть, но он не хотел. Он смотрел в глаза, ловя ответный взгляд с фотографии, стекло отсвечивало, слегка искажая блики, что совершенно не портило черт лица девушки, что смотрела на него, хотя на него ли? На объектив фотокамеры, краткий фрагмент из жизни, динамика, превращенная в статику. Позировала ли она или ее окликнули - она повернулась, и щелк. Нередко в голову ему приходила мысль о том, что случайное фото лучше всего, оно естественнее, оно отражает суть человека, дает возможность оценить особенности личности. По взгляду, по мимике, по наклону головы.. есть ли ухмылка или улыбка, весело или грустно было человеку в момент, когда его засняли, а может быть он (она) был(а) зол(а). В них нет наигранности, нет фальши, человек на ней не пытается предстать лучше, чем он есть на самом деле. Нужно только уметь читать по фотографии, а он умел. Красивая витая рамка их хромированного металла, почему-то он, не колеблясь, выбрал именно ее для этой фотографии. И сейчас лежа на постели, он смотрел в глаза, сфотографированной девушке. Он знал ее имя, знал многое о ее мыслях, о ее внутреннем мире, о ней самой. Грусть поселилась в его глазах, и они стали чуточку темнее, словно поддернутые дымкой. Холодящая душу печаль. Он никогда не слышал ее голоса, но почему-то знал, что если услышит, то узнает его из тысячи, даже если она что-то прошепчет, стоя по среди многолюдной улицы, в центре города, он сможет услышать ее. Часто он звучал в его голове, и почему-то он был уверен, что этот голос принадлежит ей, именно ей и никому другому. Он никогда не касался ее волос, но почему-то был уверен, что они мягкие как шелк, но тяжелые. Душу рвало оттого, что он никогда ее не увидит, никогда не прикоснется даже к ее руке, не говоря уже о чем-то большем. Этого не будет, так распорядилась судьба, будь она проклята за это. Он знал как звучит ее смех – жизнерадостно, что бы ни случилось, чисто, звонко, но приятно. И снова все внутри скручивало от осознания того, что не услышать ему этого смеха, не увидеть, расцветшей на губах улыбки. Нужно вставать, нужно заставить себя подняться, нужно занять себя чем-нибудь, чтобы отвлечь себя от грустных мыслей.

…. И снова опустилась ночь. Сумрак сменился полной темнотой, комната наполнилась томительной в ожидании тишиной…в ожидании чего. Лежа на животе, просунув руки под подушку, он смотрел на фотографию. Она была едва различима во мраке, но он угадывал уже знакомые черты. Он сам не заметил, как веки опустились под усталостью, что завладела его телом, предаваясь сну, он подумал, что хорошо бы, когда он повернется на другой бок, рядом спала она, услышать ее тихое дыхание, ощутить тепло, что исходит от ее тела, погруженного в крепкий сон, иметь возможность ее обнять тихо и ласково.

…..Он ощутил, как что-то опустилось на его кровать, он не знал, уснул ли он, и сколько времени прошло, как последняя мысль оборвалась, растворяясь в уставшем сознании. Вздох, чуть заломило грудь, но это не помешало ему ощутить запах. Тонкий.. нежный аромат, теплый и свежий. Не может быть! Он не мог ошибиться, не мог спутать, осторожно, медленно, словно боясь вспугнуть столь сладостное наваждение, он обернулся. На кровати сидела она. Склонив голову на бок, она улыбнулась, словно не хотела будить, ждала, пока он сам проснется. Или это сон? Если так, то очень жестокий сон. И снова улыбка коснулась ее губ, словно ее забавляло его смятение, глаза на секунду прикрылись и распахнулись вновь. Насколько родным был их блеск. Она отрицательно покачала головой, словно угадав его мысли… протянув руку.. коснулась пальцами его руки, что лежала поверх одеяла.. чуть прохладными, что не удивительно, на улице уже далеко не лето,ведя от плеча к локтю, а от него к запястью, осторожно его погладив.. на миг переплела его пальцы со своими и расцепив, убрала руку.

- Но как… - только и вырвалось у него, он по-прежнему не сводил с нее глаз, ее голова коснулась соседней подушки..

- Ты умеешь Звать…- тихо проговорила она, он не ошибся, он ни за что бы не спутал этот голос ни с каким другим, - а я умею Слышать. Ты позвал – я пришла. И еще ты плохо прячешь запасной ключ, - новая улыбка, она подалась вперед, оставляя поцелуй на его губах…

Иногда желания сбываются… нужно лишь уметь Звать их...

A.D.

---

и снова.. отписались еще двое.. и это за двое суток? В день по ПЧ.. прискорбно...

---

Джокер

Этот вечер в конце октября можно было назвать теплым, наверное, он был последним из таковых. Холода неумолимо наступали, и по утрам можно было увидеть иней на высохшей траве, и стекла иногда поддергивались белой дымкой.

Он и она.. на балконе.. одной из высоток, каких миллионы. Пятнадцатый этаж. Его томный взгляд, что скользит по ее лицу, то и дело, замирая на глазах. Он знает, что не отразим, знает о притягательности своих глаз, о магнетической силе собственного голоса.

Самоуверен, черт возьми - Джокер усмехнулся, небрежным движением отбрасывая челку со лба. Темные глаза хитро прищурились. Насмешнику судьбы ничего не стоило «читать» парня как открытую книгу, уже сто раз читанную, безынтересную.. пресную, со скучным сюжетом, которую читаешь через силу, лишь бы прочесть поскорей и забыть, как только перелистнешь последнюю страницу. Подбрасывая монету воздух, Джокер слушал обрывки фраз, что приносил ему ветер… обрывки жарких признаний.



Хочешь я подарю тебе солнце?... достану звезду с неба?… горячий шепот щекотал шею девушки.. Он сильнее прижимал ее к себе, чувствуя, как она дрожит в его руках.. и не ветер… не холод.. были тому причиной. Для тебя все что угодно…я положу весь мир к твоим ногам.. Ты только скажи…



Правильно, скажи ему .. скажи…утри ему нос.. – с язвительной улыбкой подумал Джокер - Ах, все эти слащавые признания, почему они так нравятся людям. Все эти «заезженные», избитые фразы, столько раз повторяемые, в них смысла не больше, чем в.. - насмешник огляделся в поисках того, с чем бы сравнить и продолжить свой мысленный монолог, взгляд упал на пустой спичечный коробок, и тогда Джокер перефразировал, -Даже в этом коробке больше смысла, чем в блестящей мишуре твоих слов, незнакомец. Одинаковый сценарий обольщения, прописанный в книгах и фильмах, неужели он не надоел вам, люди? Вы прикрываетесь ложью, пустотой стандартного набора фраз, наивно полагая, что эта «поэтичность» вскружит голову даме вашего сердца, вашего холодного, маленького, жалкого, бездумного, бесчувственного сердца. И даже вашего самомнения не хватает для того, чтобы придумать что-нибудь новое, чтобы хотя бы иметь право претендовать на оригинальность, - блестящая монета подлетала в воздух и послушно падала в ладонь Джокера, и снова подпрыгивала вверх от неуловимого движения пальцев. Его размышления касались не всех, но большинства. Он не верил в искренность чьих-то чувств, потому как сам был их лишен, но был наделен знанием, что они существуют, он мог распознать их в человеке.. но подлинные чувства встречались все реже.. – тебе так проще, правда? Зачем изобретать велосипед, когда его уже изобрели, ведь ты так думаешь, я прав? Конечно, прав. Я редко… хотя нет.. я никогда не ошибаюсь… - он рассмеялся. Парень не услышал его смеха, но холодок пробежал по его спине, заставив напрячься., - Легко обещать то, чего ты никогда не сделаешь в виду скудности твоих сил. Ты не свернешь горы, ты не обратишь реки против их течения…Какой мир ты хочешь бросить к ее ногам? Ночь секса и холодную постель утром? Это Мир ты хочешь ей предложить? После того как ты удовлетворишь свою похоть, скажешь: тебе пора? Такой Мир ты ей обещаешь? Короткие гудки в трубке… Ты жалок… Солнце.. луна.. звезды… легко обещать того, что не принадлежит тебе, правда? Никогда не принадлежало.. и не будет... со своим расставаться ты не любишь, да и не хочешь.. я прав? А другого ты предложить не можешь.. у тебя ничего нет…

И вместо луны и звезд, подарил бы ей свое сердце, которое, пылая любовью, ярче всякой звезды. Душу, что согреет ее лучше всякого солнца.. Нежность вместо облаков…Искристую радость вместо утренней росы… но нет, ты на это просто не способен, - очередное томное признание, услышанное Джокером заставило его поморщиться. Противно. Нет, он не любил, и как ему казалось, не полюбит. Но живя века, читая души людей, он знал, что им на самом деле нужно, - Зачем ты слушаешь его? Зачем соглашаешься? Просто это проще для тебя. Ты не хочешь портить вечера. Ни на йоту ты не веришь в его искренность, потому что слышала все это миллион раз.. одно и тоже от разных людей… тебе надоела шаблонность. Хотя в тебе еще теплится маленькая надежда, что однажды все будет по-другому, иначе… уравнение, где будет отсутствовать фальшь. - Ветер захлопал полами длинного пальто Джокера, стоящего на карнизе крыши того же дома. Ловко извлеченная карта из колоды, не смотря на то, что руки скрыты в перчатках. Тринадцатая карта Старших Арканов Таро – Смерть. Ни больше, ни меньше. Все четко и ясно. Небрежным движением она выброшена, подхвачена ветром, кружимая им, и вроде случайно оброненная на перила балкона парочки.. тринадцатая карта Старших Арканов.. Темные глаза в хитром прищуре, гадкая улыбка, и девушка почему-то убегает прочь, она даже не вспомнит, откуда у нее появилось это желание, она сотрет номер телефона поклонника из памяти, решив больше никогда не встречаться.

А что ты хотела, Фортуна? Небольшой коррекции ситуации не избежать… - тихо проговорил, Джокер. Молодой человек все еще стоял на балконе, следя недоуменным взглядом за убегающей девушкой, он понял, что где-то дал промашку, - Ни черта ты не понял, - пробормотал Джокер, - Смерть… даже руки о тебя марать не хочется… - Глаза насмешника сверкнули, - глупцам глупая смерть, - прозвучал приговор, щелчок пальцев…и кашпо с цветком, висящее на балконе двумя этажами выше, сорвалось, стремительно полетев вниз, обрушившись на голову несостоявшемуся сегодня казанове… Череп раскололся вместе с кашпо…бросив бездыханное тело на перила. Дело сделано. Джокер оттолкнулся от парапета, разведя руки в стороны… ветер засвистел в ушах, когда он полетел вниз… не достигнув земли, насмешник судьбы обратился в прах, что немедля рассеялся.

---

Джокер (продолжение)

В каждом большом городе есть свой «Бульвар Порока».. этот тоже не был исключением. И только стоит солнцу почти скрыться за горизонтом, как здесь просыпалась жизнь. Для кого-то начинался рабочий день. Правоохранительная власть обходила это место стороной, хотя нет, неправильно. Это была их кормушка, они незримо для других следили за происходящим, облагая сутенеров, сводников, бандерш, да и самостоятельно работающих проституток, коих было немного, карманников, гопников непомерной данью. Джокер любил эту часть города, здесь люди показывали свое истинное лицо, здесь их повседневные маски были сорваны. Вот он уважаемый профессор одного из престижных вузов в ошейнике, томно стонет под ударами кожаной плети. Банкир, что примерный семьянин, развлекающийся с девочкой-подростком, что одного возраста с его старшей дочерью. Здесь не существовало запретов, и даже самые грязные и непристойные фантазии могли воплотиться в жизнь.

Непогожий, дождливый день, свет фар, фонарей, а так же редких светофоров отражаются в мокром асфальте размытыми лужами разного цвета. Периодически с неба срываются мелкие капли, но даже самый сильный ливень не способен смыть грехи с этого места. Джокер, по своему обыкновению, прогуливающийся по разделительной полосе проезжей части, с улыбкой подумал о потопе, как в одном из фрагментов Библии. Взгляд глаз темного шоколада с неизменным глянцем скользил по выстроившимся вдоль тротуара людям. Здесь было все, на самый притязательный и изощренный вкус: мужчины и женщины, девочки и мальчики, существа неопределенного пола, старые и молодые, красивые и нет, одетые броско, хотя основной их одеждой был преимущественно грим, под толстым слоем которого они прятали свои лица, тела. Глаза их отвечали пустотой, зеркала души потемнели, растрескались, а мысли были глубоко спрятаны, забыты, выкинуты, потому что они мешают работе. Нельзя думать и каждый вечер выходить на улицу. Кто не придерживался этого правила, заканчивал свою жизнь в ванной со вскрытыми венами, хотя у тех, кто не думал, перспективы тоже не были радужными, но способов отправиться было значительно больше: попасть в лапы маньяку, умереть от передозировки, быть забитым до смерти клиентом.

Изуродованные тела.. изуродованные души… искалеченная жизнь, замененная лишь видимостью.. жалким существованием.

Их истории были похожи одна на другую. Они словно подчинялись заданной схеме. Словно однажды написанные, они передавались от одного к другому, по кругу.. по цепочке.. Началом истории были: пьющие родители или их вообще могло не быть, подлец отчим, пристающий по ночам, нищенское положение семей. Затем следовал побег. Куда? К лучшей жизни. Только вот сказок не бывает. И она, жизнь, вносила свои жесткие коррективы. А раз попал на улицу, это была как трясина однажды попав в нее, ты уже не выберешься, чем больше барахтаешься, тем сильнее утягивает, вот они и не сопротивлялись в течение жизни, медленно уходя на самое дно, где и оканчивали свои дни. Вырваться удавалось лишь единицам, но глубокие шрамы на душах не разойдутся, останутся уродливыми рубцами на сердцах. Хотя были среди них и те, кто признавали, что сами выбрали сей путь, и не было никакого трагического начала просто так сложилось, были и те, кто гордились тем, чем занимаются, или те, кто делал вид, что гордятся, которые нерабочими ночами душимые рыданиями лежали ничком на постели.

Их Джокер, идущий легкой летящей походкой читал как раскрытые книги, не заостряя внимания ни на ком, он искал среди них одну, чья история не походила ни на одну.

Ее звали Маргаритка, да это было ее «рабочим» именем, данным ей за простую и миловидную внешность, за хрупкое тело, за застенчивость и беззлобность. Ее глаза не были пусты, их наполняла боль. Не было никакого изуродованного детства. Она росла любимой родителями девочкой. У нее было все: и поездки на море, и посиделки с подружками, и учеба в школе, а потом в институте, были дни рождения, и новогодние праздники, были подарки, были друзья. Она влюбилась и вышла замуж по любви. И была самой счастливой. Пока однажды ее драгоценного, обожаемого супруга не уволили, это случилось на втором году их брака. Потом он запьет, станет отчуждаться, все ее попытки вернуть его к прежней жизни будут тщетны, его жизнь покатится под откос, и он утянет ее за собой. Придя однажды с очередной попойки, он заявит ей, что раз она не может обычным способом зарабатывать на жизнь, чтобы содержать его, то пусть идет на панель. Она с начала не поверит, но вот сила ударов убедит ее в том, что он не шутит, слезы и мольбы не помогут ей. С начала она начнет обслуживать его дружков, которые не особо церемонились, а потом он выставит ее на улицу…

Он бил ее всегда. Он бил ее, если она мало приносила денег: Сука, плохо стараешься, тварь шелудивая! Он бил ее, если она приносила достаточно денег: Изменяешь мне, потаскуха! И каждый раз, по возвращению домой, он насиловал ее, измываясь, как не глумился не один клиент, с едкой ухмылкой называя это супружеским долгом. Она несколько раз беременела, и все от мужа. Было два выкидыша от побоев и три аборта, - и все, теперь она не может иметь детей. Уйти? Это было невозможно он запугал ее до смерти, тем, что найдет и убьет ее. Хотя остаться с ним тоже означало, что однажды она погибнет от побоев.

Каждый раз бывая здесь, на «Бульваре Порока» Джокер искал именно ее. Для чего? Для удовлетворения собственной потребности? Нет, для него Маргаритки было слишком мало, когда у него в любовницах Смерть и Судьба. Он увозил ее в кафе, где кормил, прося поведать ему о ее жизни. Хотя нет, он просто молча смотрел на нее, а она начинала рассказывать, сама не понимая, почему это делает. Джокер слушал, его лицо оставалось бесстрастным, а потом, оставив крупную сумму денег, он уходил, особо не заботясь о том, как она доберется домой, или она снова пойдет на улицу. Она считала его другом, ему же было на нее наплевать. Она думала, что он помогает ей, и была благодарна, но для Джокера деньги были лишь цветным мусором…

---

..

---

Пора расставаний

Господа и Дамы... я вынуждена вас покинуть.. но не думайте, что навсегда... не дождетесь..я отбываю в Москву и вернусь 3 сентября. Прошу не расходиться...До встречи,

ваша Бечвка-Бесовка

---

Ты улыбайся, смейся... будь собой!

Пройди сквозь ад, чтоб знать блаженство рая...

Любви рожденье через боль ты испытай..

И зла не зная, умей прощать..

Чтоб жить в гармонии с собой..

Чтоб чью-то жизнь тоже сделать раем...

---

Этой ночью звезды равнодушно наблюдали с небес за тем, что происходило в городе. А творилось ужасное - люди, внезапно ополчились друг на друга. Живой волной они вытекали на улицы, круша и поджигая все на своем пути, переворачивая машины и мусорные контейнеры, бродячие собаки и кошки, а также домашние питомцы, сбежавшие от обезумивших хозяев, попадавшиеся им на пути насаживались на пики кованых изгородей. Никто не знал причины вспыхнувшей жестокости, что не имела границ. Дым пожарищ, детский плач, который уже перерос в рев ужаса, стоны боли, скулеж, разрываемых животных, с которых живьем снимали кожу, переплетаясь, уносились в небо.

Шорох. Он осторожно ступил на парапет балкона, затем бесшумно спрыгнул вниз и отворил балконную дверь. В комнате было темно. Сладковатый аромат лилий стоял в воздухе.

- А знаешь, говорят вредно держать их в спальне, - произнес ночной гость, найдя взглядом источник запаха – большой букет белоснежных лилий, что стояли в вазе на стеклянном столике.

- В последнее время мне все равно, что вредно, а что нет, Ангел – ее голос из глубины комнаты. Фигура девушки почти сливалась с тенями, наполнявшими угол. Он усмехнулся. Он никогда не улыбался весело и беспечно. На губах Ангела была загадочная, довольная, ехидная улыбка-усмешка. Хотя может ли Ангел Смерти улыбаться беспечно.

- Ты видела, что твориться в городе? - спросил он, схватив рядом стоящий табурет, покрутив его в руках, он поставил его, сев, широко расставив ноги, упираясь руками в сиденье.

- Слышала, - хотя подобное невозможно было не слышать, рев, вдруг развязавшейся войны был оглушительным.

- А причину знаешь?

- Может ты мне поведаешь...

---

Распахнутые глаза.. перехваченное дыхание. Попытка вздохнуть.. вносу защипало. И звуки приглушенные, размытые, далекие.. Отчего глазам больно? Почему тебя охватило тупое чувство падения.. нет… это погружение… солнечный свет через призму холодной воды… струи золотого света через синею воду. Завораживающая красота, смертельное великолепие. Грудь ломит, словно на нее давит что-то, а свет все дальше, значит уходишь на дно все глубже. Тело камнем падет вниз. Нет.. нет… нет!!!! Кричат мысли. Ты рвешься вперед к свету. Нет! Не покидай меня! А тело тянет вниз… во мрак…

Судорожный вздох, холодный пот на висках, а в окна бьет яркий свет. Веселое утро. Будет жаркий летний день. Звуки постепенно возвращаются. Вот он шум машин, вот стук – кто-то из соседей затеял ремонт, из чьих-то окон рвется музыка. Что это было? Сон? Обычный сон? Тогда почему твоя постель промокла насквозь? Почему в твои волосы мокрыми сосульками падают тебе на лицо, почему в них запутались водоросли? Холодная вода стекает по лицу крупными каплями, смешиваясь с горячими слезами испуга и безысходности. Возвращая дыхание в нужный ритм, кашляя, ты отплевываешься от песка. Когда это началось? Год.. два назад.. или три? Нет гораздо дальше. Ты путаешь даты, события. Потому что стерта грань между сном и реальностью. Просыпаясь, ты находишь на теле раны, которых не должно быть, предметы, которых прежде у тебя не было.

В ванную.. по пути включаешь автоответчик.. сообщения оставленные друзьями, которых ты даже не знаешь. Или не помнишь? Ты обращалась к врачам, только вот результата это не дало. Кажется, тебя даже поместили в лечебницу.. или это тоже было сном. Холодный кафель ванной… Твое тело под горячими тугими струями воды, она обжигает, но ты, стиснув зубы, терпишь.. возможно, это очередной сон, который через миг может сменить другой…

Ноги холодит шелк платья… открываешь глаза. Паника тяжелым грузом падет на тебя, грозя вдавить в пол. Озираешься, ища взглядом выход. Приглушенный свет и длинный коридор, глухая стена по одну сторону и цепочка окон за алым газом занавесей по другую.. ветер, врывающийся в открытые окна, надувает тонкую ткань словно паруса, колышет ее. Кто-то сзади.. кто-то за твоей спиной. Воля его зла, а разум жесток, он беспощаден и зол. Его сила превышает твою. Он – охотник, а ты жертва. От осознания, что гибель близка, сердце сжимается в комок, а по телу бегут мурашки.. Ты бросаешься вперед, бежишь, не чуя ног и пола под собой, но твой преследователь за тобой, он идет след в след, он травит тебя словно зверя, загоняя в тупик. Не откуда ждать помощи. Коридор нескончаем. Дверь. Где дверь? Ведь где-то же должна быть дверь! Окно? Как только ты делаешь шаг к одному из окон на них падают тяжелые решетки, преграждая тебе путь. Выхода нет. Его смех подобен грому, он гулко отражается от стен, от него тело сводит судорогой, ты боишься оглянуться назад, чувствуешь горячее дыхание у себя на шее, запнувшись за ковровую дорожку, ты падаешь, инстинктивно выставляя вперед руки, ее не опомнившись от удара падения, ты пытаешься встать, тщетно, край платья прижат к полу его сапогом, чертова ткань отказывается рваться, не желая тебя отпускать. Он склоняется над тобой, холодные пальцы холодной мертвенной хваткой смыкаются на плече, конечно, он хочет смотреть тебе в глаза, чтобы видеть в них свое отражение, а так же боль, как изменит твое лицо агония. Будешь ли ты молить о пощаде. Зажмуриваешься, чтобы не видеть его лица.

Холодное касание ветра твоей щеки. Открываешь глаза, светло. Из разбитой губы течет кровь, ломит правую сторону.. рука не сразу отвечает на приказ пошевелиться, спину что-то колет, больно и холодно. А вот ребра словно объяты пламенем. Проморгавшись, не шевелясь, обводишь на сколько хватает взгляда помещение. Кухня. Перевернутый стул лежит рядом с тобой.. чем-то блестящим усыпан пол.. что-то что колет твою ладонь, что блестит на солнце. Осколки битого стекла, словно россыпь драгоценных камней. Дверь.. вот что приходит тебе на ум или это память подсказывает. Стеклянная кухонная дверь. Дышать трудно и больно. Что же это тоже сон? Или все-таки реальность? Попытка встать. Тебя накрывает волна боли, опрокидывая обратно, только когда ты открываешь глаза, то видишь снова золотой приглушенный свет бра на стене, светло персиковый потолок и потолочную балку из темного дерева, алый газ колыхаемой ветром занавески. Ты готова закричать, но не успеваешь. Боль пронзила твое тело, заставило его резко выгнуться.. судорогой свело руку, стукнув ею об пол, холодная сталь под ребром, но ты благодаришь небо за то, что не видишь лица убийцы. Чернота набегает на глаза, заставляя свет меркнуть, а затем просто исчезнуть. Ты слишком долго боролась. Теперь ты разжимаешь пальцы отпуска жизнь. Желая лишь одного, чтобы не проснуться, чтобы это оказалось правдой, а не очередным сном. Горячая кровь, хлещущая из раны, быстро остывает.. сворачиваясь, становится липкой. Холодное лезвие ножа впустило жар в твое тело. Оно становится безвольным и перестает слушаться. Голова в бессилии склоняется набок.

Стук сердца замедляется.. удар.. второй.. третий уже через больший промежуток времени… четвертый.. и тишина….

А кто-то обнаружит тебя в ванной, назвав самоубийцей, похоронят в могиле без имени, окрестив длинным номером. Безмолвные цифры будут тебе именем. Потому что у тебя не было никого, ты была одна.. всегда. Да и какая разница, буквы или цифры, никто не будет искать места, где обрела ты покой, потому что некому.

Разве тебе не сказали, что ты не дышишь?

Тебя больше нет.. ты умерла.

Смирись…

---

Путь одиночки.

Шаг... два.. странное па..

Танец с собственным разумом... по ритму угадывая, что перейдет в буйную пляску...лишьбы не потерять себя. Смешно и грустно. Смех точно битый лед - холодный и колкий. Но выбор сделан. Вперд. По углям потом по осколкам. Что дальше? Неважно. Путь одинокий. Путь в пустоту. Спать, не видя снов. Жить не смотря в глаза. Поймали взгляд? В них вызов. Довольны. Повернулись спиной? Уверены, что поступили верно? Уходить не прощаясь. Приходить без спроса. Снова исчезать, забывая дорогу обратно. Обрывать все связи без сожаления, без прощального взгляда. Идти не оборачиваясь. Идти вперед, всегда вперед. Таков путь одиночки.

---

Ангел и Черт и оба мои (Когда в гости приходит Смерть)

Выдался на удивление тихий и спокойный вечер, что, в принципе, было редкостью. Около полуночи Ангел дал отбой и, разодевшись, словно заправский модник, ушел куда-то. Оставив нас с Чертом сидеть на диване и ловить отвисшие челюсти. Мы с рогатым давно подозревали, что у белокрылого появилась подружка, он все чаще уходил куда-то, все чаще его можно было застать мечтающим. Хотя мы с Чертом всячески пошучивали над ним, но были по-настоящему рады за Ангела, потому что из всех нас он был самым достойным любви.

- Никак этот мешок перьев на свиданку смотался…- усмехнулся Черт, спустя десять минут после ухода Ангела, надо сказать, что это была первая фраза, сказанная одним из нас после того, как закрылась входная дверь, - франт, - фыркнул рогатый, щелкнув хвостом.

- Кто бы говорил… - с улыбкой проговорила я, Черт недобро сверкнул глазами, сразу поняв, что мой камешек полетел в его огород, - От твоих шмоток у нас все шкафы ломятся.. – я не смогла сдержаться и засмеялась, через миг мне пришлось поморщиться от боли, столь резкой, что слезы на глаза навернулись, я невольно вскрикнула – это рогатый со злобной улыбкой выворачивал мне лодыжку. Его месть поступила незамедлительно.

- Мне по статусу положено, - проворчал он, словно обиженный ребенок, надувая красивые губы, - я – соблазнитель…

- Верю.. верю, только отпусти, - все еще пытаясь улыбаться, хотя уже было не до смеха, ногу словно пламенем объяло.

- Упс.. прости, перестарался… - Черт разжал руки, и уже, дуя, погладил по ноге.

Ангел ушел, а Черт остался дома, что было не менее странно, что сегодня не было всплесков, вызовов, призывов о помощи.. Кто-то сказал мне, что вязание успокаивает нервы, а так как работа у нас способствовала их систематическому расшатыванию, я, вооружившись пряжей, спицами и журналом по вязанию, удобно устроилась в кресле и занялась успокоением нервной системы, под аккомпанемент проникновенного рассуждения Черта о том, что, судя по всему, Ангел ушел делать предложение, и скоро наш дом наводнят маленькие ангелочки. Я не очень-то верила в предположения рогатого, во-первых, потому что, зная Ангела, я могла с уверенностью сказать, что он с начала представил бы свою избранницу нам, так сказать на суд, а уж потом просил ее руки, а во-вторых, я сильно сомневалась, что ангелы размножаются именно этим способом.

- А что ты делаешь? – Черт вопросительно посмотрел на меня, приподняв бровь в удивлении.

- Вяжу… - и предугадывая следующий его вопрос, сразу ответила - пинетки, - и поняв что в очередной раз сбилась со счета, тихо выругалась.

- Пи… это же детские тапочки?! – изумленно вскрикнул Черт, до этого лежавший на диване, но похоже новость о пинетках подобно невиданной силе подбросила вверх, заставив резко сесть, - а ты случаем не…

- Нет…- отрицательно покачала головой я, поняв, на что он намекает, но, похоже, мой ответ не удовлетворил рогатого, он внимательно всматривался в меня, словно силился этим пристальным взглядом вывести меня на чистую воду. Взяв на журнальном столике календарь и карандаш, он что-то высчитывал, что заставило меня занервничать и заерзать в кресле, а потом довольно улыбнулся, кивнув собственным мыслям, лег на диван.

Вязание мне не давалось, нитки путались, несколько раз я колола палец спицей, последний – до крови, то и дело пропускала петельку или неправильно продевала следующую нить, поняв, что я лишь раздражаюсь, я все бросила и отправилась спать, решив, что лучшем лекарством для моих нервов будет сон. Обычно я сплю без снов, может быть, я и вижу их, но вот просыпаясь, я не могу вспомнить, что мне снилось. Возвращаясь домой умирающей от усталости, падая на кровать, я проваливаюсь в темноту, откуда меня вырывает звонок будильника. Но на это раз было все иначе. Около часа я ворочалась и не могла заснуть, а потом меня начали посещать беспорядочные сновидения, одни из которых были воспоминания, другие – видоизмененная реальность, смесь всего того, что я когда-то видела, всех тех, кого я знала. Бурным потоком они проносились передо мной, а я даже не старалась ухватиться за них или пытаться разобраться, понять, я словно плыла по течению своего беспокойного сна. Внезапно похолодало и стало темно. Я оказалась на пустынная городская улица, ни души, ни единого звука, даже шороха ветра или треска лапочек уличных фонарях, как в немом кино. От чего-то сердце бешено забилось, а дыхание перехватывало. Я, думаю всем знакомо состояние, когда ты во сне понимаешь, что это всего лишь сновидение и не более того, и когда оно нам перестает нравиться, мы заставляем себя проснуться. Что я и пыталась сделать, но не могла, с каждой секундой, отчетливо понимая, что не могу, что меня здесь держит нечто. Мысль о том, что, может быть, так выглядит смерть во сне, привела меня в ужас. Я часто задышала, не давая себе впасть в панику. Все мои попытки воззвать к собственному разуму, заставить свое тело пошевелиться не увенчались успехом.

Я стояла на разделительной полосе дороге, а мне навстречу шел кто-то. Я вглядывалась в темный силуэт, но свет фонарей причудливо преломляясь, не давал мне разглядеть незнакомца. Но вот он оказался прямо передо мной. Мою душу сдавил неподдельный животный страх, я сразу догадалась кто передо мной. Он был высок, его волосы были черными с тонкими пепельными прядками по всей голове, длиной по плечи. Прямые и острые черты делали его лицо хищным, картину дополняли глаза один черный, другой – белый. Одет он был в весьма стильный темный костюм английского покроя.

- Итак, я нашел тебя…- заговорил он, это был не голос – шепот, хотя мне он казался оглушительным грохотом в безмолвии города-призрака, - не пытайся разбудить себя – не получится, - на секунду мне показалось, что он улыбнулся, - Знаешь кто я?

- Смерть – только и получилось выдавить из себя…

- Не рада видеть? – вид, словно бы он отпустил остроумнейшую из шуток.

- Вообще-то, я ждала тебя несколько позже и при других обстоятельствах… - пробормотала я, стараясь не смотреть ему в глаза.

- А я собственно не за тобой, - разглядывая меня, произнес Смерть, - я хочу, чтобы ты помогла мне найти кое-кого.. – я опешила, сама Смерть пришла ко мне за помощью?! Не может быть! Это Бред, - пожалуй, стоит перейти сразу к делу. Есть человек, которому поведали о том, что я приду за ним и теперь он умело скрывается от меня. Я хочу, чтобы ты нашла его, - а вот это уже наглость!

- Я не занимаюсь смертными, - отрицательно покачала головой я, я не собиралась помогать кому бы-то ни было помогать найти человека, чтобы потом его убить, если кому-то удается скрыться от самой Смерти, значит, он везунчик и счастливчик и его время еще не пришло, а там, как всегда, напутали что-то.

- Не нужно ко мне негативного отношения, - покачав головой, произнес он, глядя на меня разноцветными глазами, - я не добрый.. и не злой.

- Ну конечно…

- Хорошо, представь.. молодой, здоровый и сильный человек погибает в автокатастрофе. Смерть в данном случае что? – жестом руки он предложил мне ответить.

- Зло – особо долго не раздумывая, категорично заявила я.

- А теперь представь, этот же молодой человек мучаясь адской болью лежит в больнице, он уже инвалид, теперь ему светит жизнь как растению, ко всему прочему его мучают угрызения совести за то, что теперь он обуза родственникам, что они видят слабым, он сидит на обезболивающих, к которым быстро привыкает. А теперь Смерть – тот же жест, нужно сказать, что его лицо не выражало никаких эмоций, точно оно было высечено из камня.

- Избавление…- подумав, ответила, на что получила утвердительный кивок, - это говорит лишь о том, что однозначного мнения нет…

- Именно.. - согласился он, протягивая мне визитку, черный прямоугольник с золотыми буквами, где было крупно написано «КОРПОРАЦИЯ СМЕРТЬ». Моему удивлению не было предела, - Мы монополисты, не думала же ты, что Смерть всего одна, это просто не возможно при таком количестве жизней на земле, - он сказал «жизней»? Хотя все верно, ведь не только о людях идет речь, - Так вот он выбился из графика, - увидев мои округлившиеся глаза, которые уже больше походили не на крупные монеты, а на автомобильные фар, закивал, - да-да, у нас есть график, план… И вот теперь, если ты не поможешь. Он, так или иначе, покинет ваш мир, но меня может не оказаться рядом и тогда он будет мучаться адской болью, лежа где-нибудь в канаве или раскатанный по асфальту грузовиком, - я поморщилась от этих слов, уж слишком живо все это себе представила, - или кто-то вместо него будет изнывать.. страдать, ожидая моего прихода, пока я буду занят им. Порядок нарушен, а это путь к хаосу, могут пострадать те, кто этого не заслуживает. Он указал куда-то вперед.. по тротуару, неизвестно откуда возьмись шла молодая девушка, катя перед собой коляску, малыш в ней агукал и улюкал, поднимая вверх ручки вслед за ножками, девушка прошла мимо нас, не заметив, до перехода оставалось около десяти метров, но нет молодая особа оглядевшись по сторонам толкнула коляску с тротуара на дорогу, я услышала рокот. Автомобиль?! Желтые отсветы я увидела на стене дома по другую сторону дороги. Свет фар! Я уже знала, что случиться, я бросилась вперед, но мои ноги словно увязли в асфальте, тело налилось свинцом, я не смогла даже пошевелиться, тогда я попробовала закричать, чтобы девушка убиралась с дороги.. но вместо голоса лишь сдавленных хрип. Машина вывернула из-за угла, двигатель ревел, словно дикий зверь. Я умоляюще посмотрела в глаза Смерти, но тот лишь отрицательно покачал головой, - Пойми, конец жизни – неизбежность, его нельзя оттянуть, этого не могу даже я сам, ты не проживешь дольше, чем тебе на роду написано. Таковы правила, - казалось, время замедлило свой ход, - Это наказание за безалаберность, наученная однажды, она уже не сможет совершить нечто такого, что повлечет обрывание большего количества жизней, - Но мне было все равно, как можно было спокойно смотреть на то, как погибает ребенок, я стиснула зубы так, что заломило десны, я здесь и ничего не могу сделать, еще одна попытка, рывок, но тело не слушается, и вот бампером сносит коляску, подбрасывая ее, переворачивая в воздухе, опрокидывая малыша, он затих, как видно, испугавшись, коляска с грохотом ударяется об крышу и, скатываясь, падает на землю. Мать не задело, а лишь отбросило к бордюру. Младенец выставляет вперед ручки, инстинктивно защищаясь от неуклонно приближающегося асфальта, его личико морщится, но он не успевает заплакать, маленькое тельце падает на землю.. издав, пробирающий до костей, шмяк.. с глухим стуком раскалывается еще не до конца окрепший череп.. Истошный вопль матери…

Я села на кровати, задыхаясь.. сон всего лишь сон, во рту пересохло, оцепенение потихоньку проходило.. а за окнами было чудесное утро… всего лишь сон.. в руках я сжимала черную визитку, посмотрев на нее около минуты, я откинула покрывало… пора приниматься за работу..........